Юрий Коваль. Картофельная собака
Беру книгу «Картофельная собака» - и мир вокруг неуловимо меняется. Раскрываю ее – и акварельное волшебство Петра Багина приглушает шум машин за окном, привычное пиликанье светофора на ближайшем перекрестке, глухое брюзжание неутомимой стиральной машинки за стеной. Начинаю читать - и гений Юрия Коваля уносит меня в тайгу или горы, растворяя в небытии неоплаченный счет, прохудившийся ботинок, тройку за самостоятельную, список покупок и все прочие неважные, ненужные, надоедливые житейские мелочи. Словно из маленького, тесного, искусственного мирка я попадаю в огромный, живой, настоящий мир. И над головой у меня теперь бескрайнее небо, под ногами – нежный ягель, где-то шелохнулась ветка, прошуршали чьи-то крылья, тихо и уютно потрескивает костерок и булькает в котелке уха – настоящая, с дымком.
Почему-то из всех путешествий во времени и пространстве, возможных в книгах, больше всего меня привлекают не неизведанные фантастические миры и далекие экзотические страны, а такие вот прогулки с геологами и лесниками, где можно напиться вкусной ледяной воды, послушать шебуршание мыши Машки, заглянуть в печальные глаза лосихи или почувствовать на своем колене цепкие коготки белки-летяги. Эта жизнь, такая осязаемо реальная, близкая и понятная, достижимая, но кардинально отличающаяся от моей повседневности, всегда успокаивает меня, лечит душу, заставляет заглянуть в себя.
И в красивейших образных сравнениях, и в самых простых словах Коваля всегда есть какая-то магия. Они просачиваются до самого дна души, вымывая оттуда всю скверну. Каждую фразу хочется покатать на языке, распробовать как следует, перечитать много раз. После каждого нового прочтения в копилку отправляются новые словечки и цитаты, в память бережно прячутся трогательные и веселые моменты, сюжеты, подсказанные жизнью писателя. Становятся родными, «присваиваются» никогда не виданный Чувал, ягода шикша, вкус печеных шишек, классификация хвостов. Больно сжимается сердце при описании мертвого лосенка и веселится с непутевой картофельной собакой, с медведем, поедающим сгущенку, или хитрым семейством землероек. Эти запахи, звуки, мысли, чувства, людей, зверей, всю неподражаемую атмосферу прозы Коваля хочется сохранить, запереть в кувшине, как ветер листобой в рассказе, и выпустить как-нибудь вечером в своем доме. Но нам такие фокусы ни к чему. Для этого у нас есть книга «Картофельная собака».
Елена Филиппова
